Тигра писал(а):Дивья писал(а):Тигра писал(а):Кстати, а как правильно убить животное? Ну в общих чертах? Что за ритуал?
Ты читал Протоколы допроса, колдуна Стоменова. (Вит Ценев) ...если нет прочти думаю найдешь ответ..мне эта книга очень нравиться...там много всего вообще..
Читал, но чет я не помню чтобы там про это что-то было
Стоменов: С котенком энтим, Сергей Дмитрич, все просто выходит. Не знаю, что леший
городской удумал, да только раз схватился ницшу свою постигать, тогда по-нашенски
это делай и легких путей себе не ищи. А то погляди, подвиг себе сыскал, котенка уморил.
Вот Ванька наш все верное содеял: выходил своего котенка, взрастил его, откормил. Кот
у него вышел ладный, масть черная, порода шелудивая. Мышей ловил исправно, а
головы ихние под порожком оставлял. Целый мешок их Ванька потом насобрал.
только когда год коту сделался, удавил его Ванька своими собственными руками. Удавил
и уварил, чтоб, значит, обережку-то себе сделать.
Следователь: Как удавил?!
Стоменов: Знамо как, руками. А иначе, Сергей Дмитрич, никак нельзя. Если Марфа
котят ненужных стопила, так в этом силы нету никакой. Или Степан этот, узник, про
которого я тебе поминал уже, до кошек охочий был: петлю ей на шею, и в руке держит,
пока она не задохнется. Мышей, дескать, не ловит, зверина паскудная. Но нету в этом
никакой силы, Сергей Дмитрич, нету.
А если ищешь силу, то возлюби сначала животную, прикипи к ней душой своей, прежде
чем жизни ее лишать. Вот тогда и будет тебе эта сила, великая сила. Если сдюжишь,
конечно. Потому как не сдюжить очень можно. Рука дрогнула, сердце трещину дало – и
не только сила тебе не дастся, а самому можно жизни лишиться враз. Да и смочь содеять
это не каждому дано, науку-то нашенскую.
Год кота охаживай и уж потом делай, что велено. А если не выходил или не углядел, если
под тележье колесо попал нечаянно или собаки подрали, а то и сгинул вовсе – то начинай
все с начала, пока своего сполна не достигнешь.
Ну а если вышло все, как положено, то и обережек твой справным выйдет. Сила звериная
войдет в тебя. Кота
уварить следует, вот всю ночь подле котла сиди, огонь поддерживай да водицы
колодезной подливай. Как есть, так его и вари, не нарушая. А с рассветом огонь уйми,
остуди, да в вареве этом косточку котячью в дело себе выбери для обережного, ее на шее
носить надобно до тех пор, пока сила есть в ней. А можно еще бусины изготовить, на
шнурочке, Никола себе такую забаву сделал. Что молчишь, Сергей Дмитрич, что не
вопрошаешь?
Следователь: Думаю, Андрей Николаевич, думаю. Озадачил ты меня, право слово.
Стоменов: То-то я и погляжу, сидишь, рот разинучи да глазами хлопоча. Примериваешь,
поди? Но лучше сторонись, Сергей Дмитрич, сторонись лучше, иначе эта косточка станет
тебе поперек горла. Сердце иссушит, кровь сгноит, мукой желчной нутро тебе выест.
Чай, благо, что вздер и погнал городского Никола, а то ссохся бы заживо от науки
нашенской.
Вот только одно мне интересным будет: откуда же узнал он, что кота уваривать надобно?
Мы ему ентого не говорили. Неужто в книжках выпытал, в ницше своей?
Следователь: Читать – не читал я, Андрей Николаевич, а слышать – много наслышан.
Вот только по его разумению, а не по твоему. Но в их слово не верю я, пустозвонным
кажется оно мне, а в твое слово мне верить не хочется, ибо страшное оно больно.
Стоменов: Будто вы тут не страшное творите, в стенках этих. Гляди, пострашнее
нашего-то будет.
Следователь: Твоя правда будет, Андрей Николаевич. Прости, нарушилось что-то во
мне, словно душой наизнанку вывернуло. Приноровил я слово твое на себя, верно ты
сказал, и тошно мне стало. Страшно мне слушать речи твои. Что же за люди вы такие
будете? Люди ли или нелюди вы? Смерти молитесь, чтобы жить, и любите, чтобы
удавить своеручно. Я понять хочу тебя, Андрей Николаевич. Понять искренне, понять и
принять всем сердцем моим. Но только воротит мое сердце от слов твоих.
Веру в себя я теряю от слов твоих, силу свою я теряю от слов твоих, разум свой я теряю
от слов твоих. Но ты говори и дальше, Андрей Николаевич, говори и дальше, говори,
говори, говори: пить я буду чашу свою до дна, спать я буду с мыслями о тебе, слушать я
буду тебя, и только тебя, и верить теперь я буду только тебе. Только тебе, и никому
больше....
Если суметь, как Никола ведовал, кота оходить, то пес уже легким будет, а человек и
туды подавнее. С собаки уже никакой обережной делать не следует, в тебе и так силушка
ходит исполинская. Только уварить собаку и надобно. А с обережной своей, от кота,
расстаться должно: слаба она уже тебе, как если одежи дитя на мужика взрослого
натянуть пытаться. Что захочешь с ней, то и делай теперь: хошь, в дело какое пусти, а
хошь, выбрось, тебе все нипочем будет.
Оть, забылся сказать я, Сергей Дмитрич: если складно все сделать, то кот тебе ентот в
сны захаживать будет. Кот до девяти дней хаживать может, собака до сорока, а человек
целых тринадцать лет будет мочь. Пришел, поигрался и порезвился, поластился к тебе.
Будто и нет у него думы на тебя обидной, что ты его извел. Вот и хорошо тогда все.
А если он не покажется, то тоже ничего будет. Но вот если позже срока своего крайнего
хаживать начал, а то и иные какие сны тебе, а не такой, как сказано, тогда вот и худо. Не
сделал, значит, дела своего положенного. Тады криком безмолвным кричать следует,
чтоб подсобили тебе, не мешкая.
В жизни, Сергей Дмитрич, похожим это будет на людев, что говорят речи ласковые, а все
худое отмалчивают, до нужного часу берегут. Ты тады к ним тоже брюхом
поворотишься, а они и саднут тебя ножичком вострым. Но они тоже слабее будут: с
одного ведра потому, что думу худую изначально в сердце своем носят, а с другого
ведра, потому как деяние и слово завсегда в пагубе их содержатся. А кривошеевские,
Сергей Дмитрич, с одного ведра дурного не мыслят, а с другого – безмолвною силою
творят, без ножичка режут.
Кулаку да ножу рядом с тем должно быть, кто паскуден духу твоему. А моею силою
если – то хоть за окияном можешь быть, не укроешься, не спрячешься и не скрадешься.
Ан еще и сам на белый свет выкажешься, оттого что послабление ощутимое тебе вышло.
Вот и рассуди меня, Сергей Дмитрич: если претит меня от недруга моего, как тогда,
скажи мне, послабление ему я сделать должон? Рану какую его заживить? Дело его
справить? Не по силу мне было бы такое. Прикипеть сперва к нему надобно, почуять
остро каждую его мыслю, каждый вздох, каждый шорох сердечный. Вот тогда полдела и
справилось.
Тогда и он с тобой яшкается, охоч до тебя становится. Любо ему с тобой быть-
находиться. Тут и делай свое, что положено: и почуял ты лучше его, и слабину свою тебе
выдал он....
Нашла,это во второй части,там разбросано все,читай...думаю найдешь некоторые ответы...